Разговор с израильским журналистом о квир-сообществе в стране в первую годовщину “черной субботы”
Дисклеймер. Так как интервью касается крайне чувствительной темы, то напоминаем, что мнение собеседника может не совпадать как с позицией всей редакции, так и отдельных участников нашей команды. Понимая, что в квир-среде распространены диаметрально противоположные взгляды по данной проблематике, мы отстаиваем идеалы свободы слова и неприятия идеологической цензуры. Поэтому редакция не вносила правок в слова собеседника, не смягчала и не урезала их. Если они заденут кого-то из уважаемых читателей, то вы были об этом предупреждены.
Прошел ровно год с чудовищного террористического акта, совершенного боевиками группировок “ХАМАС” и “Исламский джихад” против мирных израильтян. О том, как это событие повлияло на жизни израильских квиров, автор “Парни+” Лев Соколинский поговорил с журналистом и гей-активистом Гаем Франковичем, автором телеграм-канала “Квир в Сионе”.
Для начала, нам надо будет тебя как-то представить читателям. Расскажи о себе.
Я в Израиле уже 34 года, из них 24 – в Тель-Авиве, первые мои годы прошли на севере Израиля, в Западной Галилее, совсем рядом с ливанской границей. Там до сих пор живет моя мама, пережившая ребенком Холокост.
Почти четверть века я связан с русскоязычными медиа в Израиле – был телеведущим, корреспондентом, редактором новостей, редактором сайта. Этот период совпал с моим каминг-аутом – поэтому я на всех местах работы был открытым геем, что в русскоязычных медиа все еще довольно редкое явление до сих пор. Будучи открытым квиром и опираясь на израильские мейнстримные СМИ на иврите, которые очень либеральны и ЛГБТ-френдли, я всегда создавал квир-контент там, где трудился – снимал телесюжеты на ЛГБТ-тему, писал статьи, переводил из ивритских СМИ для своих блогов в ЖЖ и теперь создал телеграм-канал.
Франкович в эфире 9 канала, 20 лет назад
В принципе именно русскоязычная медиа-работа с квир-тематикой в Израиле – и составляет бОльшую часть моего активизма. Ну, и разумеется, я не пропустил за 25 лет ни одного прайда в Тель-Авиве и Иерусалиме.
Франкович на прайде в Тель-Авиве, 2002 год
23 года я состою в браке с израильтянином, ивритоговорящим нейтивспикером, уроженцем страны в третьем поколении (его дедушки и бабушки переехали в османскую Палестину из Европы в начале 20 века). Так что в повседневной и семейной жизни я больше говорю на иврите, чем по-русски.
Расскажешь о своем муже? Кто он по профессии, сколько ему лет, когда вы познакомились?
Он адвокат, закончил юрфак Тель-Авивского университета. Сегодня, 1 октября, у нас годовщина – 23 года со дня встречи.
Ого, мои поздравления! Как вы познакомились?
Довольно банально: в чате для гей-знакомств, тогда не было ещё смартфонов и приложений. Завертелось быстро, через три недели стали жить вместе. Мы не были детьми когда встретились – мне было 36, ему 26.
Франкович с мужем, 2021 год
Какие у тебя связи с Россией, если оставались какие-то?
Несмотря на очень израильскую квир-идентичность, в 2010-е годы (благодаря соцсетям, поездкам в РФ) я завел дружеские связи с российскими гей-активистами и в курсе того, что происходило в России в этом плане. Моя близкая подруга, ныне живущая в Израиле, питерская активистка – одна из основательниц Альянса гетеросексуалов и ЛГБТ против гомофобии. В 2012-м году я приезжал на фестиваль Бок-о-Бок в Питер.
Франкович на марше против ненависти, Санкт-Петербург, 2012 год
Расскажешь подробнее о своей репатриации?
Я репатриировался в Израиль в 1990 году из советской Белоруссии, когда мне было 25 лет. Достаточно взрослым человеком. За плечами были университет, работа в школе учителем русского языка и литературы, два года службы в советской армии, бурные годы горбачевской перестройки с ее невероятной свободой после десятилетий тоталитаризма и лжи. Чего не было в моей советской жизни – так это гомосексуального опыта во всех его проявлениях – от романтики до какой-либо попытки сформировать квир-идентичность. При этом, разумеется, с раннего детства я осознавал, что испытываю влечение исключительно к мальчикам, юношам, мужчинам. Однако в советский период эта тема была полностью вытеснена на дальнюю периферию сознания – тем более, что получить какую-либо информацию или найти людей таких же как я в не самом большом советском городе было практически невозможно.
Мы приехали в Израиль с самой большой волной репатриации (алия) в истории страны, которая совпала с распадом Советского Союза. Это был настоящий Исход. С конца 89-го и по 92-й СССР и страны СНГ покинуло около полумиллиона евреев, а в последующее десятилетие еще несколько сотен тысяч.
Переезд в Израиль был необычайно важен с точки зрения моей еврейской идентичности, которая сформировалась еще в советские годы, несмотря на навязанную большевистской властью русификацию советских евреев и фактический запрет на развитие религиозно-культурной жизни, изучение иврита, а также уничтожение существовавшей до Второй мировой войны системы образования на идиш. Мы были абсолютно ассимилированными людьми, но при этом носящими на себе “клеймо” пятого пункта (национальность), и подвергающимися дискриминации в вопросах учебы в вузах, продвижения по службе и т.п. – все прелести советского государственного антисемитизма 50-80-х годов. Я вырос в семье людей, переживших Холокост (о котором тоже нельзя было говорить внятно и открыто). Все это оказывало на меня влияние. И еврейское самосознание составляло важную часть моей идентичности.
Поэтому алия в этом плане стала для меня важной вехой, ибо речь шла не просто об эмиграции, а о переезде в страну моего народа, единственное место на земле, где вокруг говорили на еврейском языке, где любая культура – светская, религиозная, академическая или и массовая, молодежная, квирная создается на иврите и базируется на еврейском историко-литературном фундаменте. Я был воодушевлен этим фактом настолько, что иврит быстро стал моим вторым языком, а современная израильская культура на иврите вытеснила русскую советскую культуру, на которой я рос.
Ну, и разумеется, ЛГБТ-тема. Я уезжал из советского государства, несвободного (несмотря на перестройку), где гомосексуальность была абсолютным табу, а людей все еще сажали по статье о мужеложстве. А в Израиле я довольно быстро обнаружил существование вполне развитой гей-культуры, открытое обсуждение ЛГБТ-темы в искусстве, медиа и обществе. Это безусловно был шок для советского человека – со знаком плюс. Я часто упоминаю эпизод, когда в первые месяцы жизни в стране, еще почти не зная иврита, случайно увидел по телевизору израильский квирный фильм режиссера Амоса Гутмана (ныне очень мною любимого), в котором герои занимались сексом, искали партнеров в популярном месте круизинга и обсуждали свою сексуальность. Все это транслировалось по главному государственному телеканалу. Очень хорошо помню свое потрясение. Не меньшее потрясение вызвало у меня и знакомство с тель-авивской гей-сценой – первое посещение “тематического” заведения, где танцевали и целовались мужские и женские пары.
Франкович на прайде в Тель-Авиве, 2016 год
Сочетание двух вещей – моего огромного интереса, как еврея, как нового гражданина, к израильской ивритской культуре в целом и обнаружение (впервые в жизни) локального ЛГБТ-сообщества со своей культурой и – тогда еще не очень долгой – оригинальной историей борьбы за права, стало доминирующим фактором в формировании моей собственной квир-идентичности. Я – израильский квир, для которого важна именно израильская, ивритская ЛГБТ-культура – не русская, не англоязычная. Я часть – этого мира. Квир в Сионе – так называется мой телеграм-канал. И это не случайно.
Расскажешь о тогдашнем квир-сообществе более подробно?
Мой неофитский восторг человека из гомофобной несвободной страны в связи с тем, что я обнаружил гей-сцену в Тель-Авиве, статьи в газетах на ЛГБТ-тему можно понять. Но с исторической точки зрения израильское ЛГБТ-сообщество находилось в те годы на довольно ранних этапах борьбы за права и эмансипацию. Впрочем, вполне в русле других западных сообществ, не слишком от них отставая. Формально уголовная статья о запрете гомосексуальных отношений была отменена лишь в 1988 году, но она никогда не применялась
В середине 70-х была создана первая правозащитная ЛГБТ-организация, с конца 70-х и на протяжении 80-х бурно развивалась клубная гей-культура в Тель-Авиве, выходило несколько периодических изданий на иврите для квир-людей. Было несколько политиков левого направления, которые выступали за права гомосексуальных людей.
Но именно в 90-е (особенно во второй половине 90-х), когда я начал свой путь внутри израильского квир-сообщества, произошел настоящий квантовый скачок в том, что касается продвижения прав ЛГБТ-людей, однополых партнеров, видимости квиров, стали выходить из шкафа первые селебритиз. Активизм вышел на совершенно иной уровень. Были выиграны первые кейсы в Верховном суде, касающиеся однополых партнеров, были изданы первые инструкции в министерствах и ведомствах, касающиеся однополых семей. Наконец начались первые прайды – после того, как в 1998 году новый (и нынешний до сих пор) мэр Тель-Авива Рон Хульдаи, города с самой большой и сильной ЛГБТ-комьюнити в стране, взял однозначный про-ЛГБТ-курс, разрешил проведение первого гей-парада в 98-м. Сегодня таких мэров немало. Но тогда это был прорыв.
В 2000-е и 2010-е эта тенденция продолжилась – новые судебные победы, признание государством – по решению Верховного суда – однополых браков, заключенных за границей, уравнивание прав квир-семей в вопросах пособий соцстраха, усыновления, суррогатного материнства и пр. Количество открытых квир-людей во всех сферах – в парламенте, армии, судебной системе, шоубизнесе росло в геометрической прогрессии. Если в 90-е открыто поддерживать ЛГБТ смели 2-3 политика из небольших левых партий, то сегодня почти половина депутатов кнессета из трех главных оппозиционных партий абсолютно поддерживают ЛГБТ-людей. Иными словами между началом 90-х и 2024-м – огромная разница.
Франкович в интервью 9 каналу о правах ЛГБТ в Израиле, 2016 год
Но следует отметить, что почти все победы в сфере равноправия были достигнуты благодаря независимой судебной системе, а не парламенту, в котором консервативные силы всегда составляют от 40 до 50 процентов и торпедируют любые про-ЛГБТ-инициативы. С этим связано и отсутствие в Израиле формального однополого брака. Речь даже не столько о том, что геи не могут заключить брак в стране. Это общегражданская проблема: брачная сфера по историческим причинам находится в руках религиозного истеблишмента. У гетеро-людей также нет возможности заключить гражданский брак. У них три варианта – либо конфессиональный брак, либо за границей (его признает МВД), либо жить вместе без брака в рамках особого статуса, признаваемого государством (едуим бе-цибур, “известны в обществе как пара”). Многие квир-пары именно в рамках этого статуса признаются госинстанциями. Все это не мешает государственным структурам – от минпроса до министерства соцобеспечения и минздрава субсидировать проекты, связанные с ЛГБТ в сфере социальных вопросов, просвещения и здравоохранения.
В последние два года в Израиле у власти самое консервативное правительство в истории, и в коалицию входят несколько откровенно гомофобных депутатов с сооветствующей мракобесной повесткой, не говоря уже о двух ультраортодоксальных партиях. Прошлогодняя попытка этого кабинета взять под контроль независимый суд привела к беспрецедентной волне протестов, в которых приняли участие более миллиона израильтян (в стране с населением 9 млн). И квиры были активными участниками этих протестов, поскольку независимый суд и либеральная демократия в целом – это базовое условие безопасной жизни ЛГБТ в любой стране.
Если коротко: израильское ЛГБТ-сообщество – сильное и солидарное, имеющее представителей во всех слоях общества и структурах (от кнессета и ЦАХАЛа до ведущих СМИ и судебной системы), охватывающее все общины мультикультурного Израиля. И, конечно, множество открытых квиров везде. Это позволяет сообществу, используя инструменты либеральной демократии вести эффективную борьбу за права. Или защищаться от реакционных инициатив со стороны консерваторов.
Франкович на прайде в Тель-Авиве, 2017 год
Еще один важный момент, связанный с особенностями израильского общества. Колоссальное значение для воюющей страны имеет служба в армии, не только – срочная, но и резерв, на который ложится основное бремя во время войны. Что мы и наблюдаем после 7 октября. И тут ЛГБТ, которые служат в армии, мужчины и женщины, часть из них открытые люди, используют в своей борьбе за равноправие и интеграцию в обществе – этот, почти железный для израильтян, аргумент.
Давай как раз поговорим о 7 октября. Что ты и другие и квир-израильтяне ощущали тогда?
7 октября – самая, пожалуй, страшная дата в современной израильской истории и одна из самых ужасных в истории еврейского народа. Так что геи или гетеро – не имеет никакого значения. Для всех без исключения израильтян – это травма экзистенциального уровня, как Холокост. Ничего похожего по уровню злодейства и жестокости израильтяне не знали за всю историю страны, а эта история включает несколько кровопролитных войн, бесконечное число терактов, интифаду смертников 2000-х, когда от террора погибло более 1000 израильских граждан. Работая тележурналистом в разгар Второй интифады, я многое повидал.
Возможно, этого не понимают за границей, но резня 7 октября (которая, разумеется в немалой степени результат провала спецслужб и армии) – полностью нас всех изменило. Шок, ужас, отчаяние, боль, гнев. Это задело каждого. Израиль – маленькая страна. Нет человека, кто не был бы знаком с пострадавшим, убитым, покалеченным, похищенным или с родственниками погибших и похищенных. И это не солдаты, погибшие в бою. Это растерзанные в своих домах женщины, дети, старики, молодые люди на музыкальном фестивале. Это очень близко, очень рядом, как и бывает в небольшом сообществе, семье. Это наверное сложно понять людям из больших стран, будь то Россия или Америка. Я не в состоянии до сих пор смотреть видео зверств в интернете, документальные фильмы и репортажи о 7.10. Пройдут годы, прежде чем я на это решусь.
Не меньшим шоком для израильтян стала реакция определенных кругов на Западе: попытки отрицания резни или ее масштабов – так ревизионисты отрицают Холокост, преуменьшение трагедии, оправдание зверств исламистов тем, что в ближневосточном конфликте палестинцы якобы слабая сторона.
Не то чтобы это для меня ново, но масштабы антиизраильской ненависти, дегуманизации израильтян, призывы к геноциду израильских евреев (многие лозунги на антиизраильских манифестациях однозначно к этому призывают) потрясли меня и, думаю, всех израильтян. Особенно учитывая, что все это буквально пропитано классическим антисемитизмом под маской антисионизма (что одно и то же, просто современная его форма). Все это напоминает то, что происходило в Европе в 30-е годы. Хотя я не очень люблю исторические аналогии. Для меня лично то, что происходило в левых, студенческих и, увы, квир-сообществах в этом году, как для даже не израильского, а восточноевропейского еврея с травмой второго поколения выживших в Холокосте, – шок не меньший, чем 7 октября.
Я понимаю, что скажут мои оппоненты, их методичка мне известна – в ней много совершенно геббельсовской лжи, искажения исторических фактов, кровавых наветов. Наша война в секторе Газа с чудовищной квазигосударственной машиной ХАМАСа, выстроенной не для некоего освобождения палестинцев (цели этой организации не секрет – уничтожение евреев), превративших их в живой щит, а для тех зверств, которые они продемонстрировали, – трагична. Погибли мирные жители, как в любой войне. Об этом написано достаточно. И есть место для расследований тех или иных нарушений – для этого в Израиле есть абсолютно независимая и признанная в западном мире судебная система. Но то, что мы видели в этом году – хорошо организованная антиизраильская кампания, направленная на дегуманизацию и делегитимацию израильской нации, подготовка идеологической почвы к ее ликвидации. Если это (а не трагическая гибель населения во время военных действий) – не классический геноцид, то что такое геноцид?
Как изменилось сообщество за год, прошедший с того дня?
Для израильского квир-сообщества прошедший год тоже стал серьезным испытанием. Множество ЛГБТ-израильтян пережили ужас 7.10. В разоренных кибуцах юга жили однополые пары, очень много квиров было на музыкальном фестивале “Нова”, много ЛГБТ-срочников, резервистов, полицейских принимали участие в боях с террористами в те проклятые дни. Разумеется, многие ЛГБТ-израильтяне участвовали в военных действиях в Газе и на северной границе. В том числе открытые квиры.
Много дилемм возникло в связи с погибшими партнерами. И как раз тогда стала широко известна история геройской гибели капитана спецназа Саги Голана – за несколько недель до назначенной свадьбы. Его вдовец Омер Охана возглавил борьбу за признание однополых партнеров павших солдат ЦАХАЛа для получения вдовьих пенсий и льгот. И консервативный кнессет почти единогласно принял подобную поправку к закону.
ЛГБТ-сообщество, организации предприняли немало усилий в этом году, чтобы использовать участие большого числа квиров-военнослужащих ЦАХАЛа в военных действиях, в боях с террористами 7-го октября – для формирования некоей “аргументационной” базы для будущих правозащитных баталий, отстаивания прав и борьбы с гомофобными тенденциями в обществе.
Ну, и конечно, тотальный шок израильских ЛГБТ в связи с не просто пропалестинской позицией части западного квир-сообщества, а дегуманизирующим и отменяющим отношением к израильским собратьям, а заодно, как выяснилось, и просто к еврейским ЛГБТ в западных странах. Иными словами, скатывание к откровенному антисемитизму. Это нам еще придется отрефлексировать.
Израильские квиры чувствуют себя преданными и оболганными. Израильское ЛГБТ-сообщество прошло долгий путь сложной борьбы за права в очень консервативном обществе. На этом пути были теракты против квиров (клуб Барноар в 2009-м), убийство Ширы Банки на Иерусалимском прайде. Израильские квиры были первыми, кто действительно оказывал помощь палестинским ЛГБТ из Газы и Западного берега. Многие из этих израильтян и есть настоящие Queers for Palestine. ЛГБТ в Израиле всегда были в первых рядах общегражданской правозащитной деятельности. Это подло и несправедливо маргинализировать и кэнселить квир-израильтян – за их происхождение, любовь к своей стране, патриотизм в лучшем смысле этого слова, гражданскую ответственность и вовлеченность в жизнь и судьбу своего народа. Мне не знакомы подобные случаи отмены и маргинализации национальной квир-общины на Западе.
Надо также отметить, что антиизраильская вакханалия левых радикалов и исламистов в США и Европе, в которой активно участвует некоторое количество квиров – очень заметных, поскольку гетеросексистский глаз всегда замечает и выделяет ЛГБТ в любом негативном с его точки зрения движе, уже оказывает разрушительное влияние на израильскую квир-молодежь. Поскольку среднестатистический обыватель, видя картинки и кадры “квир фор палестайн” в разгар переживаемого им тяжелейшего кризиса и войны, проецирует всё это на ЛГБТ-людей в целом. Его не интересуют нюансы.
В последний год наблюдался рост квир-фобии в израильских школах, когда негетеросексуальных детей и подростков травили, обзывая “предателями” и “хамасниками”. Все это, несомненно, результат участия квиров в антиизраильской деятельности на прайдах, в студенческих и молодежных пространствах. Расплачиваться за невежество и любовь к модным политическим трендам некоторых квиров в Америке и Европе будут их израильские собратья, особенно юные люди.
Лично для меня, как гей-активиста, посвятившего полжизни борьбе за равноправие квир-людей, перечисленное выше – уж прости – предательство идеалов Стоунволла, извращение идеи борьбы ЛГБТ за равенство и просто сочетание глупости и подлости, приправленное антисемитским предрассудками. Как-то так.
Наше интервью прервалось обстрелом Израиля со стороны Ирана. Как ты его пережил?
Как раз в день нашей беседы с тобой Иран провел вторую (после апрельской) беспрецедентную ракетную атаку на Израиль. Около двухсот баллистических ракет были выпущены по густонаселенному центру страны – Большой Тель-Авив, Иерусалим, юг Израиля.
Все это произошло 1 октября, за день до главного еврейского праздника, Рош ха-Шана, еврейского Нового года, когда люди готовятся к семейным трапезам, совершают покупки. 1-е октября – это еще и годовщина наших отношений с мужем. В этом году нашему союзу исполнилось 23 года. Мы не всегда как-то особенно отмечаем эту дату, но это важный для нас день.
Представь: бесконечное вытье сигнала воздушной тревоги. А вскоре оглушающий грохот сбиваемых ракет. Мы живем в очень старом доме, построенном в 40-е годы – у нас нет ни убежища (не добежишь до относительно недалекого общественного), ни т.н. “защищенной” (бронированной) комнаты. Эти комнаты стали стандартом при постройке жилых зданий лишь в 90-е годы.
И вот такая картинка: двое немолодых мужчин ложатся на пол в некоем “более надежном” месте в своей квартире и прижавшись друг к другу надеются на Всевышнего и ПВО. Романтика.
Возвращаясь к теме антиизраильской истерики в “прогрессивных” кругах на Западе, включая тех самых отравленных исламофашистской пропагандой квиров. Мне всегда хотелось понять: неужели они настолько слепы? Неужели они не понимают, что террористические армии ХАМАСа и Хизбаллы – это не про свободу и справедливость для евреев и арабов, израильтян и палестинцев, не про мирное урегулирование конфликта, не про два государства для двух народов. Что речь о финансируемых тоталитарным режимом аятолл радикальных прокси-группировках, единственная цель которых уничтожить Израиль (об этом Иран говорит открыто), то есть меня, мужа, наших родителей, друзей. Неужели они настолько слепы, что не видят сформировавшуюся в последний период ось зла – тоталитарные гомофобные режимы (Россия, Китай, Иран), ведущие войну с либеральными демократиями?
Меня эта моральная слепота поражает.
Беседовал Лев Соколинский.
